Иллюстрации итальянского художника Либико Марайа к сказке Ганса Христиана Андерсена "Дикие лебеди"
В крестьянском домике бедная маленькая Элиза играла зеленым листом, -
других игрушек у неё не было. Проткнув в этом листе дырочку, Элиза
смотрела сквозь неё на солнце, и ей казалось, будто она видит ясные
глаза своих братьев; когда же по её щёчке скользили теплые лучи, она
вспоминала, как братья целовали её. И вот рано утром королева пошла в мраморную, всю убранную чудными
коврами и мягкими подушками купальню, взяла трёх жаб, поцеловала каждую
и сказала первой:
— Сядь Элизе на голову, когда она войдёт в купальню; пусть она станет
такою же тупой и ленивой, как ты! А ты сядь ей на лоб! — сказала она
другой. — Пусть Элиза будет такой же безобразной, как ты, и отец не
узнает её! Ты же ляг ей на сердце! — шепнула королева третьей жабе. —
Пусть она станет злонравной и мучится от этого!
Недолго пробыла она в лесу, как уже настала ночь, и Элиза совсем
сбилась с дороги; тогда она улеглась на мягкий мох, прочла молитву на
сон грядущий и склонила голову на пень. В лесу стояла тишина, воздух
был такой тёплый, в траве мелькали, точно зелёные огоньки, сотни
светлячков, а когда Элиза задела рукой за какой-то кустик, они
посыпались в траву звёздным дождём.
Увидав в воде своё лицо, Элиза совсем перепугалась, такое оно было
чёрное и гадкое; и вот она зачерпнула горсть воды, потёрла глаза и лоб,
и опять заблестела её белая нежная кожа. Утолив голод, Элиза подпёрла ветви палочками и углубилась в самую чащу
леса. Там стояла такая тишина, что Элиза слышала свои собственные шаги,
слышала шуршанье каждого сухого листка, попадавшегося ей под ноги. Ни
единой птички не залетало в эту глушь, ни единый солнечный луч не
проскальзывал сквозь сплошную чащу ветвей. Высокие стволы стояли
плотными рядами, точно бревенчатые стены; никогда ещё Элиза не
чувствовала себя такой одинокой. Отправившись дальше, Элиза встретила старушку с корзинкой ягод;
старушка дала девушке горсточку ягод, а Элиза спросила её, не проезжали
ли тут, по лесу, одиннадцать принцев.
— Нет, — сказала старушка, — но вчера я видела здесь на реке одиннадцать лебедей в золотых коронах. Когда солнце было близко к закату, Элиза увидала вереницу летевших к
берегу диких лебедей в золотых коронах; всех лебедей было одиннадцать,
и летели они один за другим, вытянувшись длинною белою лентой... Лишь раз в год позволено нам прилетать на родину; мы можем оставаться
здесь одиннадцать дней и летать над этим большим лесом, откуда нам
виден дворец, где мы родились и где живёт наш отец, и колокольня
церкви, где покоится наша мать. С Элизой остался только самый младший из братьев; лебедь положил свою
голову ей на колени, а она гладила и перебирала его пёрышки. Целый день
провели они вдвоём... Превратившись на восходе солнца в лебедей, братья схватили сетку
клювами и взвились с милой, спавшей крепким сном, сестрицей к облакам.
Лучи солнца светили ей прямо в лицо, поэтому один из лебедей полетел
над её головой, защищая её от солнца своими широкими крыльями. Элиза увидела вокруг себя братьев, стоявших рука об руку; все они едва
умещались на крошечном утёсе. Море бешено билось об него и окатывало их
целым дождём брызг; небо пылало от молний, и ежеминутно грохотал гром,
но сестра и братья держались за руки и пели псалом, вливавший в их
сердца утешение и мужество. И вот ей пригрезилось, что она летит высоко-высоко по воздуху к замку
фата-морганы и что фея сама выходит ей навстречу, такая светлая и
прекрасная, но в то же время удивительно похожая на ту старушку,
которая дала Элизе в лесу ягод и рассказала о лебедях в золотых коронах. Своими нежными руками рвала она злую, жгучую крапиву, и руки её
покрывались крупными волдырями, но она с радостью переносила боль:
только бы удалось ей спасти милых братьев!
— Пойдём со мной! — сказал он. — Здесь тебе нельзя оставаться! Если ты
так добра, как хороша, я наряжу тебя в шёлк и бархат, надену тебе на
голову золотую корону, и ты будешь жить в моём великолепном дворце! — И
он посадил её на седло перед собой; Элиза плакала и ломала себе руки,
но король сказал: — Я хочу только твоего счастья. Когда-нибудь ты сама
поблагодаришь меня!
И повёз её через горы, а охотники скакали следом. Но вот король открыл дверцу в маленькую комнатку, находившуюся как раз
возле её спальни. Комнатка вся была увешана зелёными коврами и
напоминала лесную пещеру, где нашли Элизу; на полу лежала связка
крапивного волокна, а на потолке висела сплетённая Элизой
рубашка-панцирь; всё это, как диковинку, захватил с собой из леса один
из охотников.
— Вот тут ты можешь вспоминать своё прежнее жилище! — сказал король. —
Тут и работа твоя; может быть, ты пожелаешь иногда поразвлечься среди
всей окружающей тебя пышности воспоминаниями о прошлом!
Она знала, что может найти такую крапиву на кладбище, но ведь она должна была рвать её сама; как же быть?
«О, что значит телесная боль в сравнении с печалью, терзающею моё
сердце! — думала Элиза. — Я должна решиться! Господь не оставит меня!»
Сердце её сжималось от страха, точно она шла на дурное дело, когда
пробиралась лунною ночью в сад, а оттуда по длинным аллеям и пустынным
улицам на кладбище. Вечером у решётки раздался шум лебединых крыльев - это отыскал сестру
самый младший из братьев, и она громко зарыдала от радости, хотя и
знала, что ей оставалось жить всего одну ночь; зато работа её подходила
к концу, и братья были тут! Жалкая кляча везла телегу, в которой сидела Элиза; на неё накинули плащ
из грубой мешковины; её чудные длинные волосы были распущены по плечам,
в лице не было ни кровинки, губы тихо шевелились, шепча молитвы, а
пальцы плели зелёную пряжу. Даже по дороге к месту казни не выпускала
она из рук начатой работы; десять рубашек-панцирей лежали у её ног
совсем готовые, одиннадцатую она плела. Толпа глумилась над нею. И они теснились вокруг неё, собираясь вырвать из её рук работу, как
вдруг прилетели одиннадцать белых лебедей, сели по краям телеги и шумно
захлопали своими могучими крыльями. Испуганная толпа отступила.
— Это знамение небесное! Она невинна, — шептали многие, но не смели сказать этого вслух.
Палач схватил Элизу за руку, но она поспешно набросила на лебедей
одиннадцать рубашек, и… перед ней встали одиннадцать красавцев принцев,
только у самого младшего не хватало одной руки, вместо неё было
лебединое крыло: Элиза не успела докончить последней рубашки, и в ней
недоставало одного рукава.
— Теперь я могу говорить! — сказала она. — Я невинна!
Делаю вывод, что у некоторых гардероб стоит огромные деньги, при всем при этом они жалуются на давку в метро, нечистые улицы, коие омрачают их суперобувь и т.п. У меня возникает вопрос: зачем при таком благосостяонии переться в метро в час пик? На работу ездить? Не вижу смысла, все мои удачные знакомые давно не сидят в офисах, работают удаленно И вообще зачем жить в Москве? Не лучше ли за городом, на свежем воздхе, куда как полезней? Или это пишут те, что живут на окраине в съемной однушке, на всем экономят, но в бренде?
Увидав в воде своё лицо, Элиза совсем перепугалась, такое оно было
чёрное и гадкое; и вот она зачерпнула горсть воды, потёрла глаза и лоб,
и опять заблестела её белая нежная кожа.
